Название: celestial summer
Авторы: dead_illusion
Фэндом: EXO-К/М
Пейринг: Кёнсу/Сехун
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, AU, ER (Established Relationship)
Размер: драббл
Описание: До самого сердца, вместо вздохов, до нервных окончаний и кончиками пальцев по коже да поцелуями, словно ожогами.
Примечание: вообще, после грёбанного концерта и фоток в инсте, я хотела написать фик о том, что О Сехун - сплошные ломанные линии. но дома нет горячей воды, нет отопления, за окном холодно и мне видать захотелось тепла, любви и вообще нормального лета!
поэтому опять седо, романтика, грустинка и.... наверное, мне надо прекратить уже писать по этому пейрингу D:

Август жарой давит. Через горло пробирается к лёгким и сжимает их так, что воздух толчками выплёвывается наружу, будто это и не воздух вовсе, а вода, которой захлебнулся. Солнце нещадно палит прямо в затылок, плавит светлую кожу и напекает тёмную макушку, что голова кружиться до чёрных точек перед глазами. Зато трава под ладонями и голыми пятками мягкая, чуть прохладная.
читать дальше
Сехун откидывается назад и руки под голову складывает, так ему в небо смотреть удобнее. А небо над ним чистое, голубое и такое яркое, что ещё чуть-чуть и искриться начнёт своей лазурью. Глаза сами невольно закрываются, потому что рядом тишина, не беспокоит никто. Всё вокруг настолько лениво и время тянется медленно-медленно, что Сехуна дрёма лёгкая одолевает.

Только спустя несколько минут он нос морщит, и веки со спутавшимися ресницами приоткрывает. Щурится и смотрит, как травинкой тоненькой ему скулы щекочут, губ касаются, аккуратно по шее проводят, контур ключиц очерчивают, по груди, там, где майки глубокий вырез, ведут. Губы Сехуна в улыбке растягиваются, когда он чужое запястье ловит пальцами своими тонкими.

– Разбудил? – в ухо шёпот вливается голоса такого родного, что роднее и не бывает, наверное.

– Разбудил, – кивает Сехун. – И не стыдно тебе Кёнсу-я? – тянет словно ребёнок, с нотками капризными в голосе, а потом и самого Кёнсу на себя тянет, чтобы ближе был. Чтобы своей кожей его кожу чувствовать, чтобы дыханием по шее и во впадинку за ухом.

– Я с тобой стыд давно потерял, – смеётся Кёнсу и губами по скуле поцелуем невесомым мажет, а потом по щеке, но так чтобы теплом кожу светлую обжигало.

Сехун довольно жмуриться, словно кот мартовский и руками своими худыми да длинными обнимает Кёнсу. Обнимает так, чтобы всего-всего. И прижимается так, чтобы близко-близко.

Жарко под солнцем палящим, пот капельками влаги по коже стекает, а Сехун губы пересохшие под поцелуи подставляет. И пальцами то в тёмные волосы Кёнсу зарывается, то самыми кончиками касается ключиц выпирающих, то ладонями широкими по спине гладит. Некуда Сехуну деться от духоты такой, когда солнце над головой раскалённым шаром, и от жары тела Кёнсу тоже деться некуда, когда он целует так, что точки чёрные даже сквозь закрытые веки.

И внутри у Сехуна что-то натягивается, как струна. Такое же сильное, тонкое, ещё немного и со звоном лопнет, в спираль скручиваясь.

– Жаль не всегда ты такой, – Сехун говорить громко боится, поэтому почти беззвучно слова с губ его срываются.

– Какой? – Кёнсу уголком губ улыбается, и отпечаток тепла на груди сехуновой оставляет поцелуем новым.

– Близкий, чтобы до самого сердца, чтобы вместо вздохов, чтобы до окончаний нервных, – едва слышно Сехун шепчет и взгляд прячет в небе над головой.

Кёнсу молчит, и ответить ему нечего, только щекой прижимается там, где под рёбрами у Сехуна сердце бьётся.

Время ход свой замедляет и тянется, как жвачка клубничная, пока не обрывается в какой-то момент, набирая обороты, ускоряясь. Ещё немного и застучат колеса за окном поезда, возвращая их обратно в город шумный, где машины по утрам гудят в длинных пробках, где люди на улицах громко свою жизнь обсуждают. Где душный офис и шорох бумаг, или ночные клубы с басами прямо по барабанным перепонкам.

Там, в Сеуле, у Кёнсу костюмы строгие и день рабочий с девяти до шести. Вся жизнь по расписанию: встречи, ланчи, переговоры, звонки, даже редкие признания тоже, словно по списку. А у Сехуна джинсы драные на коленках да рубашки клетчатые на худых широких плечах. У него утро в полдень начинается, а звонки всегда в самый неподходящий момент, когда сиюминутно в трубку закричать хочется «я соскучился, знаешь».

Это здесь, за сотню километров от города, у них солнце кожу обжигает и вместо костюмов или рубашек клетчатых, шорты и майки с плеч спадающие. Это здесь, вдали от суеты будничной, они кричать могут о чувствах своих. Это здесь, под небом бескрайним, они друг для друга только.

До самого сердца, вместо вздохов, до нервных окончаний и кончиками пальцев по коже да поцелуями, словно ожогами.

А там они абсолютно разные.