[fading-yourself]

Название: Every time we love, every time we give, it's Christmas
Авторы: dead_illusion
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг: Кёнсу/Сехун
Рейтинг: PG-3
Жанры: Слэш (яой), Романтика
Размер: Драббл (~858 слов)
Описание: Сехун поднимает голову, внимательно всматриваясь в тёмное ночное небо, где сквозь морозный воздух просвечивают холодные звёзды. Он, правда, давно уже не ребёнок, но вдруг ему повезёт увидеть хотя бы красный нос Рудольфа, когда Санта-Клаус пронесётся над крышей их дома.

У Сехуна руки мёрзнут. Самые кончики пальцев, на которые он дышит со всем старанием, чтобы согреть. Бесполезно. Кровь отказывается циркулировать по его венам так, чтобы дотянуться до самых дальних уголков. Мысли в его голове тоже отказываются циркулировать, и вместо тонких нитей логических цепочек в его черепной коробке непонятное месиво из ярких вспышек воспоминаний о тёплой весне и жарком лете.

Но мысли о солнечных днях совсем не помогают, поэтому он зябко кутается в тоненькую толстовку, которую успел накинуть, когда весь такой из себя разобиженный выскакивал на балкон. Сехун, конечно, понимает, что он дурак, самый настоящий причем, но против гордости и собственной упёртости не попрёшь. Он же, в конце концов, Овен. Хотя скорее баран, как его всегда поправляет Кёнсу, когда Сехун начинает строить из себя неприступного да и к тому же правого во всем.

Пальцы нашаривают в карманах пачку сигарет. Почти пустая. А ещё в коробке две спички, и ими Сехун чиркает, старательно закрываясь от ветра, чтобы удачно подкурить.

Сигареты его тоже не согреют, но никотин хотя бы отвлечёт на несколько долгих минут от ненужных мыслей о том, что там, за стеклянной дверью, плотно закрытой за его спиной второпях, в тёплой кровати лежит тот, к которому он на самом деле хочет вернуться. Но Сехун напоминает себе, что он гордый.

Сверху –с высоты десятого этажа вообще кажется, что откуда-то с небес – город сияет сотней, если не тысячей огней. Сочельник ведь. Если верить сказкам, то сегодняшней ночью всем хорошим детям Санта оставит подарки под ёлкой.

Сехун поднимает голову, внимательно всматриваясь в тёмное ночное небо, где сквозь морозный воздух просвечивают холодные звёзды. Он, правда, давно уже не ребёнок, но вдруг ему повезёт увидеть хотя бы красный нос Рудольфа, когда Санта-Клаус пронесётся над крышей их дома.

В детстве мама ему говорила, что ссориться с любимыми в Рождество плохо. Почти грешно. И за это по голове не погладят. Но Сехун же совсем не виноват, что на его, казалось бы, простой вопрос «ну и где ты, блин, был?», ответили обидой в голосе, да ещё и упрекнули в бесчувственности.

Но и Сехуну повышать голос до «не любишь ты меня совсем, вот возьму заболею и умру, даже не вспомнишь» было лишним, скорее всего. Да ещё и хлопать балконной дверью – потому что за порог, в серый и мрачный подъезд, его не пустили – тоже неправильно. Наверное, неправильно.

Сигарета тлеет, у самого фильтра прощально мигая оранжевым угольком и почти обжигая тонкую светлую кожу, что стала ещё светлее оттого, что замёрзла. Сехун медленно сгибает пальцы, вместе с зажатой между ними сигаретой, и ему кажется, что ещё немного и кожа начнёт скрипеть как снег под ногами, а потом будет лопаться мелкой сеточкой трещин, что расползутся по всему телу как тонкая паутинка.

Когда сигарета изживает себя и летит вниз, Сехун следует за ней, правда, всего лишь перегибаясь через металлические перила, жгущие холодом даже через ткань толстовки, и наблюдает за кучкой детей во дворе – они, весело смеясь, водят хоровод вокруг ёлки, разрезая острыми лезвиями коньков хрупкий лёд.

На какое-то мгновение Сехуну хочется туда к ним, и даже жалеет, что он не какой-нибудь там Джек Фрост, а взрослый парень, которому гордость кислород перекрывает, сдавливая лёгкие.

Он уже ничего не чувствует, когда кончиками пальцев проводит по своему лицу, касаясь прямого носа и каких-то несуразных и совсем некрасивых, по его мнению, губ. Всё словно онемело, замёрзло, застыло.

Сигарет под рукой нет больше. Та, что минуту назад совершила сальто-мортале за пределы балкона, была последней.

Сехун ещё какое-то время пытается согреться, пряча руки в карманах толстовки, но холодный ветер всё равно находит способ забраться под его одежду, и делает это так же ловко, как и танцовщицы в клубах с тремя иксами, что умело забираются ловкими пальчиками в штаны к посетителям.

Несколько решительных вздохов, чтобы, наверное, выморозить из себя гордость, которая схватила за горло, стараясь сдавить как можно сильнее.


Морозный воздух успевает проскользнуть в гостиную вместе с Сехуном, но тут же от тёплого воздуха рассыпается на мелкие капельки конденсата. Босые ноги, стараются почти не слышно шлёпать по паркету, ощущая приятное тепло. Всё-таки пол с подогревом – гениальное изобретение, думает Сехун.

В комнату он заходит почти бесшумно, уверяя себя, что самый настоящий ниндзя, и так же бесшумно забирается под одеяло. Сехун утыкается кончиком холодного, почти ледяного, носа в шею Кёнсу и улыбается, когда чувствует, как кожа того покрывается мелкими мурашками. Руки обнимают со спины, накрывая любимые ладони и переплетая пальцы.

- Ну как, заболел? – очень тихо и очень сонно, не открывая глаз, спрашивает Кёнсу и поворачивается к Сехуну. Чтобы быть ближе. Чтобы согреть.

- В следующий раз у меня выйдет лучше, – отвечает Сехун. – В следующий раз может даже умереть получится.

- Я тебе потом умру, – ладонь Кёнсу забирается под тонкую футболку Сехуна и нежно, словно растирая тепло, поглаживает его спину.

Губы у Сехуна ледяные, оттого их и целовать приятнее, и Кёнсу себя чувствует, если не Гердой, то точно каким-нибудь героем, что своим теплом растапливает чужое холодное сердце.

Прижимая Кёнсу к себе, Сехун помнит, что ссориться с любимыми в канун Рождества почти грех. Но он хороший мальчик, он исправится.

За окном время приближается к полуночи. На тёмном небе, среди прозрачного воздуха и звёзд, сияющих холодным светом, мелькает маленький красный огонёк. А если прислушаться, то можно расслышать и едва уловимый звук колокольчиков.

Всякий раз, когда мы любим, и всякий раз, когда мы отдаём – это Рождество.